Социальный щит Израиля

В последние годы многое изменилось, отношения между русскоязычными израильтянами и соцработниками сегодня принципиально иные, чем десять, а тем более, двадцать лет назад. Если собрать все статьи, опубликованные за последние двадцать лет в русскоязычных СМИ, получится несколько увесистых томов. В них читатель найдет массу тяжелых историй, подавляющее большинство которых невозможно будет читать без слез и возмущения. Это истории, рассказывающие о безосновательном лишении родительских прав, о том произволе, который творят чиновники, по долгу службы обязанные нести семьям добро и заботу…

Но обоснованы ли наши претензии к соцработникам? Возможно, наш взгляд на проблему изъятия детей из так называемых нормативных семей ошибочен? Чтобы выяснить, где правда, а где ложь, мы поехали в Нетанию и встретились там с Линой Лифшиц-Розин, сотрудником Центра по проблемам насилия в семье, преподавательницей курсов по повышению квалификации соцработников.

- Лина, скажите, вас не угнетает, что большинство выходцев из СНГ относятся к представителям вашей профессии, мягко говоря, не очень положительно? Соцработник воспринимается многими из нас исключительно как чиновник, разрушающий семьи, приносящий одни неприятности...

- Знаете, подобный подход к нашей профессии напоминает мне стереотипы двадцатилетней давности, когда некоторые израильтяне считали, что все мужчины-репатрианты из СССР алкоголики, а женщины - проститутки. Разумным такой подход не назовешь. Отвечу вам так: нет, меня моя работа нисколько не угнетает, так как я уверена, что приношу пользу людям, которые ко мне обращаются. В то же время я согласна с вами в том, что по отношению к соцработникам существуют негативные стереотипы, и их формированию способствовало множество факторов. Но, как и любые другие стереотипы, они далеко не всегда верны. Кроме того, давайте не будем забывать о том, что любой стереотип основан, прежде всего, на слабой осведомленности того, кто создает его, и того, кто верит в него.

- И, тем не менее, мой собственный журналистский опыт дает мне основания утверждать, что по отношению к русскоязычным семьям соцработники довольно часто вели себя неадекватно и принимали поистине вопиющие решения...

- Что тут сказать... Как и все в этом мире, наша профессия несовершенна. Когда я только-только начинала работать в социальной сфере, мне не раз приходилось наблюдать, как мои коллеги - коренные израильтяне - принимали решения, не понимая, что на самом деле происходит в семье репатриантов, а семья репатриантов никак не могла понять, чего от нее хотят соцработники. На почве этого взаимонепонимания действительно допускались ошибки. В этих случаях я испытывала боль и обиду за свою профессию, но в первую очередь - за ту семью, которая вынуждена была платить за чужие ошибки самым дорогим - детьми. Проблема состояла, прежде всего, в том, что тогда у родителей и соцработников не было общего языка, и я имею в виду не только незнание иврита. Люди, только-только приехавшие из СССР, понятия не имели о существовании такой профессии как соцработник, о том, в чем заключается его работа и как себя надо с ним вести. А соцработники в тот момент совершенно не учитывали такой фактор как межкультурные различия и стригли всех под одну гребенку. Такова была тогдашняя политика, причем не только в области социальной работы. Ко всем предъявлялись одни и те же требования и все должны были соответствовать одним и тем же нормам. Одна из сторон моей деятельности как раз и заключается в том, что на своих лекциях я объясняю коллегам по профессии, в чем заключаются наши с ними межкультурные различия, как одна и та же ситуация воспринимается по-разному с позиций разных культурных кодов. Приведу вам пример десятилетней давности из моей практики... Отец одного репатриантского семейства был заподозрен в насилии по отношению к своему ребенку и даже какое-то время находился под арестом. Я встретилась с семьей, поговорила с этим отцом и поняла, что он искренне переживает за сына. Когда тот перестал ходить в школу, он стал решать проблему теми методами воспитания, к которым он привык, то есть с помощью силы, наказаний. Соцработники истолковали происходящее однозначно: этот человек опасен для своего сына. При этом мои коллеги действовали так, как в данном случае предписывает закон, а вовсе не потому, что им так вдруг захотелось. В результате в семье были травмированы все: и ребенок, и родители. При этом никто, включая соцработников, не поинтересовался тогда, почему ребенок перестал ходить в школу. А ведь именно в этом был корень , проблемы. Сегодня такие проблемы решаются иначе - соцработник в подобных случаях занимается не только родителями, но и школой. В рамках нового подхода к подобным проблемам встает вопрос не о том, как кого-то наказать, а в чем конкретно заключается проблема, мучающая ребенка, и как ему помочь с нею справиться.

- Но что же делать родителям, если ребенок наотрез отказывается идти в школу, не слушается, ведет себя агрессивно по отношению к матери и отцу? Каким образом воздействовать на такого ребенка, если на него нельзя поднять не только руку, но и голос, потому что это может быть истолковано как словесное насилие?

- Надо прежде всего постараться понять, почему ребенок себя так ведет. Надо идти в школу и находить себе там, так сказать, партнеров среди ее руководства, учителей, советника по педагогическим вопросам. Важно найти подход к ребенку, выстроить новую систему отношений с ним и дома, и в школе. Кроме того, стоит обратиться к тем, кого, по вашим словам, родители так не любят, - к соцработникам. Социальная служба может направить ребенка в тот или иной психологический центр, где диагностируют его проблему и при необходимости окажут психологическую и другую помощь. Это не значит, что после этого все кардинально изменится, но перемены к лучшему, безусловно, произойдут. Возвращаясь к теме нашего разговора, хочу заметить, что конфликт между родителями и соцработниками нередко порожден тем, что авторитарная советская система воспитания и система воспитания израильская абсолютно различны, отсюда и непонимание.

И все же еще раз подчеркиваю: в последние годы многое изменилось, отношения между русскоязычными израильтянами и соцработниками сегодня принципиально иные, чем десять, а тем более, двадцать лет назад.

- В чем именно состоят эти изменения?

- Изменилось все. У выходцев из бывшего СССР изменилось отношение к израильской системе воспитания. Я не хочу сказать, что они ее целиком приняли, но их отношение к этой системе перестало быть сугубо отрицательным, многие ее положительные стороны они все же взяли на вооружение. С другой стороны, коренные израильтяне начинают потихоньку осознавать, что их система воспитания, построенная, по сути, на потакании желаниям ребенка, в итоге разрушает авторитет учителей и родителей и создает немало проблем. Обе системы в своих крайних проявлениях, как и любые крайности, оказались неэффективны. И вот сегодня две эти системы начинают двигаться навстречу друг другу.

- Но как это сказалось на принципах работы нашей социальной службы?

- Соцработники тоже люди, они - часть израильского общества. И они не могут не видеть, какое огромное позитивное влияние оказала алия из СССР-СНГ на все сферы израильской жизни. Значит, система воспитания, породившая их, не так уж плоха, как кому-то поначалу представлялось. Эти перемены в массовом израильском сознании, безусловно, оказали влияние и на то, как соцработники относятся к проблемам, возникающим в семьях репатриантов. Кроме того, как я уже сказала, за эти годы появились новые методики, новые подходы, требующие учитывать разницу в культурных кодах представителей тех или иных общин или той или иной группы населения.

- Лина, скажите, как должны вести себя люди, если к явился социальный работник и угрожает отнять ребенка?

- Во-первых, следует понять, что далеко не всегда соцработники неправы в своих претензиях к тем или иным родителям. Как правило, они движимы, наоборот, искренним желанием помочь семье, а их действия обоснованны. Проблема многих русскоязычных израильтян заключается в том, что вместо того чтобы наладить диалог с соцработником, они начинают с ним бороться. Между тем, надо не бороться, а договариваться, попробовать понять друг друга, начать сотрудничать. Вы можете сказать соцработнику: "Возможно, я допускаю ошибки, но это не значит, что я никуда не годный родитель, и у меня надо забрать ребенка. Давайте будем работать над ошибками".

- Те семьи, о которых мне доводилось писать, утверждали, что соцработник не желает их слушать, что им не с кем говорить...

- Если вы не понимаете, чего от вас хочет соцработник, потому ли, что вы не знаете иврита, потому ли, что не понимаете самой сути предъявляемых вам претензий, если вам кажется, что соцработник относится к вам предвзято, ищите союзников. Ищите их где угодно - в школе, в той же социальной службе, где вас может выслушать и понять другой соцработник. Помните, ваша задача – превратить соцработника в союзника, а не во врага, чтобы не доводить ситуацию до крайности, то есть до суда со всеми вытекающими отсюда последствиями. Знаете, у меня невольно возникает неприятный осадок от нашего разговора... Мы говорим с вами только об одном направлении деятельности соцработников, причем исключительно с негативной точки зрения. Но давайте вспомним, что соцработники занимаются не только детьми, а еще и инвалидами, людьми с психическими нарушениями, подростками из групп риска, наркоманами, бездомными, освободившимися из тюрьмы заключенными, то есть по большей части различными маргинальными людьми. А теперь представьте, что ненавистные вам соцработники вдруг перестают все это делать. Вы понимаете, что в этом случае произойдет? Так что соцработники - это своего рода щит общества. Другой вопрос, как они справляются с возложенной на них задачей. Но это еще и вопрос наших возможностей и возможностей бюджета. Я понимаю, очень удобно сфокусировать внимание людей на каких-то негативных аспектах деятельности соцработников, но давайте все же воздадим должное моим коллегам, которые защищают наше общество от многих неприятных явлений.

- Вы много лет занимаетесь проблемой насилия в семье. Насколько остро стоит эта проблема в среде выходцев из СССР-СНГ сегодня? В чем ее специфика среди русскоговорящего населения?

- Насилие в семье, как известно, распространено во всех слоях общества, независимо от национальности, общинной принадлежности, страны исхода и даже уровня образования. Специфика этой проблемы среди наших с вами дважды соотечественников заключается в том, что многие из них зачастую не понимают, что такое насилие. А насилие - это ведь не только когда бьют в морду. Есть и словесное насилие, и психологическое, и экономическое, и сексуальное - в том числе в семье. Мы просто приехали из страны, в которой говорить об этом не было принято. Думаю, вы не удивитесь, если я скажу, что насилие на фоне алкогольного опьянения среди репатриантов из СНГ распространено больше, чем среди других слоев населения. Но алкоголь значительно повышает уровень насилия, так как, с одной стороны, многократно усиливает любые мелкие подозрения и претензии, с другой, лишает человека контроля над своими поступками. При этом следует помнить, что люди никогда не совершают насилия от хорошей жизни. Вне сомнения, различные моральные травмы, связанные с эмиграцией, также усиливают вероятность насилия в семье. И все же следует учитывать, что уровень насилия бывает разный, и реагировать тоже можно по-разному. Зачастую женщины не сознают, чем в Израиле чревато обращение в полицию, а ведь последствия такого шага здесь куда более серьезны, чем там. Я хочу подчеркнуть: если женщина чувствует, что она в опасности, она поступает правильно, обращаясь в полицию. Но если е об опасности для жизни речь не идет, то есть и другой адрес для обращения -социальная служба. Мы в каждом конкретном случае, пытаемся не только научить женщину, как обезопасить себя, но и как решить накопившиеся семейные проблемы, изменить негативную динамику отношений между супругами на позитивную. То есть выступаем в роли семейных психотерапевтов.

- Мне не раз доводилось слышать от мужской половины наших читателей, что социальные работники учат женщину, как ей развестись с мужем с максимальной выгодой для себя. То есть вы опять-таки выступаете в роли разрушителя семей...

- Бывает так, что женщина хочет развестись, а мужчина не хочет. Если женщина сделала свой выбор, а мужчина сопротивляется, мы действительно помогаем ей пройти этот путь до конца, так как каждый человек вправе сам распоряжаться своей судьбой. Но в большинстве случаев мы вовсе не ставим перед собой цель во что бы то ни стало развести супругов. Первая наша задача заключается в прекращении насилия, которое несет в себе опасность для обоих супругов. Не думаю, что кому-то приятно сидеть в тюрьме по обвинению в избиении жены или более тяжком преступлении. А для этого нужно для начала научить обе стороны воздерживаться от насилия. На следующем этапе наша задача - нормализовать отношения в семье, а если это невозможно, сделать так, чтобы люди развелись спокойно, без неприятных последствий для себя.

- Говорят, в семейных конфликтах соцработники обычно занимают сторону женщины...

- И это не так. Но следует помнить, что реальная опасность насилия обычно исходит от мужчины, а не от женщины. Поэтому когда женщина обращается к нам по поводу неурядиц с мужем, соцработник первым делом дает ей совет, как себя обезопасить. Это не означает, что соцработник считает мужа этой женщины подлецом. Существует специальная шкала, по которой мы определяем уровень опасности для женщины. В крайнем случае ей будет предоставлено место в специальном убежище. Обычно за насилие несут ответственность обе стороны. Но у женщины насилие обычно носит словесный характер, а у мужчины - физический. И тут можно подсказать женщине более разумную линию поведения. Если женщина решает, что она все-таки хочет остаться с этим мужчиной, мы помогаем ей перестроить систему отношений.

- В вашей практике бывали случаи, когда вы, что называется, спасали семьи?

- Да, и немало. Это не значит, что нам всегда удавалось полностью прекратить насилие в семье, но вот его уровень существенно снижался.

- То есть обращаться к соцработникам в случае возникновения семейных проблем стоит?

- Однозначно.

- И насколько конфиденциальной будет та информация, которой поделится с вами мужчина, решившийся обратиться в социальную службу?

- Абсолютно конфиденциальной. Без разрешения самого человека мы не имеем права перс давать то, что он сообщил, никому, включая правоохранительные органы. Исключение делается только для спецслужб.